Долгая дорога в лету памяти бабьего яра..

Инна Труфанова 01.10.2010 11:32:17

Спасибо тебе, Юра.
---------------------------
---------------------------
Анатолий Кузнецов.
журнал "Юность", 1966 г. Журнальный вариант.

БАБИЙ ЯР. Роман-документ *

НЕОБХОДИМОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

Все в этой книге -- правда.
Когда я рассказывал эпизоды этой истории разным людям, все в один голос утверждали, что я должен написать книгу. Да и сам я чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что обязан это сделать.
Дело в том, что сам я родился и вырос в Киеве, на Куреневке, недалеко от большого оврага, название которого в свое время было известно лишь местным жителям: Бабий Яр. Как и прочие куреневские места, Бабий Яр был, как это говорится, местом моего детства, местом наших игр и т.п. Потом сразу, в один день, он стал очень известен.
Два с лишним года он был запретной зоной, с проволокой под высоким напряжением, с лагерем, и на щитах было написано, что по всякому, кто приблизится, открывается огонь.
Однажды я даже побывал там, в конторе, но, правда, не в самом Яре, иначе бы эту книжку не писал. Мы только слышали пулеметные очереди через равные промежутки: та-та-та, та-та... Я это слышал два года изо дня в день, и это стоит в моих ушах сегодня.
В конце второго года оккупации над оврагом поднялся тяжелый, жирный дым. Он шел оттуда недели три.
Когда немецкие войска были выбиты из Киева и все кончилось, мы с другом, хоть и боялись мин, пошли посмотреть, что же там осталось.
Это был огромный, можно даже сказать, величественный овраг между тремя киевскими районами: Лукьяновкой, Куре-
невкой и Сырцом. По его дну всегда протекал очень симпатичный ручей. Склоны крутые, обрывистые, иногда просто отвесные. И в Бабьем Яре часто бывали обвалы. Но в общем он выглядел довольно обыкновенно; там есть еще соседний Репьяхов Яр, такой же, и другие, их много там. С одной стороны оврага на другую перебирался оборванный дед с торбой, и по тому, как уверенно он шел, мы поняли, что он ходит здесь уже не первый раз.
-- Дед! -- спросил я. -- Евреев тут стреляли или дальше?
Дед резко остановился, оглядел меня с ног до головы и сказал:
-- А сколько тут русских положено, а украинцев, а всех наций?
И ушел.
Мы знали этот ручей как свои пять пальцев, мы в детстве запруживали его, устраивая "гатки", и купались. В нем был хороший крупнозернистый песок, но сейчас он был весь почему-то усыпан белыми камешками. Я нагнулся и поднял один, чтобы рассмотреть. Это был обгоревший кусочек кости величиной с ноготь, с одной стороны белый, с другой - черный. Ручей вымывал их откуда-то и нес. Из этого мы заключили, что евреев, русских, украинцев и людей других наций стреляли выше.
И так мы долго шли по этим косточкам, пока не пришли к самому началу оврага, и ручей исчез, он вытекал многими источниками из-под песчаных пластов, отсюда-то он и вымывал кости. Овраг здесь стал узким, разветвлялся на несколько голов, и в одном месте песок стал серым. Вдруг мы поняли, что идем по человеческому пеплу. Рядом, тут, размытый дождями, обрушился слой песка, из-под него выглядывал гранитный тесаный выступ - и слой угля. Толщина этого угольного пласта была примерно четверть метра. На склоне паслись козы, в трое мальчишек-пастушков, лет по восьми, усердно долбили молотками уголь и размельчали его на гранитном выступе. Мы подошли. Уголь был зернистый, бурого оттенка, так примерно, как если бы паровозную золу смешать со столярным клеем.
-- Что вы делаете? -- спросил я.
-- А вот! - Один из них достал из кармана кусочки чего-то блестящего и грязного и подбросил на ладони. Это были полусплавившиеся золотые кольца и еще что-то.
Они добывали золото.
Мы походили вокруг, нашли много целых костей, свежий, еще сырой череп и снова куски черной золы среди серых песков. Я подобрал один кусок, килограмма два весом, унес с собой и сохранил. Это зола от многих людей, в ней все перемешалось -- так сказать, интернациональная зола.
Уже тогда у меня была мысль, что надо бы об этом рассказать, с самого начала, как это было на самом деле, ничего не пропуская и ничего не вымышляя.
Вот это я делаю, потому что чувствую, обязан это сделать,потому что, как говорено в "Тиле Уленшпигеле", пепел Клааса стучит в мое сердце.
Таким образом, слово "документ", проставленное в подзаголовке этого романа, означает, что здесь мною приводятся только подлинные факты и документы и что ни малейшего литературного домысла, то есть того, как это "могло быть" или "должно было быть", здесь нет.
....................................

(ссылка на книгу А.Кузнецова)

Просмотров: 346 | Добавил: nplectick | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Поиск

Календарь

Друзья сайта